Я не зря вынес в заголовок именно эти две страны. Как было отмечено в моем материале о новой региональной политике Ирана, основным препятствием на пути форсированного сближения Тегерана с Вашингтоном станет жесткое противодействие Израиля. Где же пролегает граница этой жесткости и как далеко может зайти новый иранский лидер? Эти и другие вопросы рассмотрим в новом материале.

После первого за 34 года телефонного разговора президентов США и Ирана в конце сентября госсекретарь Джон Керри подтвердил, что диалог двух стран возможен. Но для этого нужно добиться от персов доступа на все ядерные объекты, подписания дополнительного протокола о проведении инспекций и добровольного отказа обогащать уран сверх необходимого для мирной программы уровня. Ожидается, что этот алгоритм действий будет обсуждаться на совещании контактной группы «шестерки» (пять постоянных членов Совбеза ООН и Германия) и Ирана 15-16 октября в Женеве.

Самый главный вопрос, который задают сегодня политики и эксперты, касается мотивации иранских властей. Большинство экспертов уверено в том, что за резкой сменой политического курса стоит именно аятолла Али Хаменеи. Он уполномочил президента Хасана Рухани на ведение полномасштабных переговоров с Западом и в то же время дал понять, что действовать нужно основательно, интенсивно, но «без фанатизма». Это проявилось в инциденте в тегеранском аэропорту «Мехрабад», когда по возвращении из Нью-Йорка иранский лидер был освистан толпой консервативно настроенных жителей, которые обвинили его чуть ли не в предательстве. Вряд ли этот эпизод мог состояться спонтанно, без молчаливого одобрения сверху. То есть рахбар таким оригинальным способом дал понять президенту, что каждый его шаг под пристальным вниманием, а одобрение со стороны имама имеет свои пределы, в первую очередь временнЫе.

Почему так торопится Иран? Пресса и эк