Лето 2013 года запустило, похоже, необратимый процесс тектонических сдвигов на Ближнем Востоке. В предыдущих трех частях этого цикла я остановился на Сирии, Иране и Израиле, Саудовской Аравии, попутно упомянув Египет, Ирак и Катар. Но для полноты регионального анализа нужно рассказать еще об одном важном игроке, тем более что Турция по целому ряду признаков отличается как от арабского мира, так и от неарабского Ирана.
Во-первых, Турция – единственный член НАТО в регионе, и это определяло направление и характер политики Анкары со второй половины ХХ века до 2000х годов. Во-вторых, Турцию связывает (во всяком случае, связывал почти незыблемо до последнего времени) стратегический союз с Израилем, что вызывало сдержанность в арабских столицах, кроме Каира – с момента подписания Кэмп-дэвидских соглашений. В-третьих, исключительное географическое положение Турции всегда давало ей гораздо больше прав и пространства для маневра, чем этого хотелось тем же американцам или израильтянам.
Натовский «зонтик» и повышенная значимость турок в годы «холодной войны» вселило в них уверенность в том, что они могут позволить себе некоторую самостоятельность. Турецкая политика базировалась на национализме и смеси европейской светскости с «цивилизаторскими» замашками – ведь могущество Османской империи не испарилось из памяти турок даже стараниями Ататюрка.
Нахождение мусульманской Турции в одной упряжке с Израилем и Западом вызывало, мягко говоря, недоверие арабов и персов, однако, как говорится, кровь не обманешь, и шаг за шагом в турецкой среде стало возрождаться исламское самосознание. Последний военный переворот смел исламистское правительство Неджметтина Эрбакана в 1997 году, однако джинн уже был выпущен из бутылки – ведь Партия благоденствия была избрана в парламент народным волеизъявлением, а значит, отражала настроения избирателей.
